Звенели бубенцы. И кони в жарком мыле
Тачанку понесли навстречу целине
Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили
Два черных фонаря под выбитым пенсне
Там шла борьба за смерть. Они дрались за место
И право наблевать за свадебным столом
Спеша стать сразу всем, насилуя невесту
Стреляли наугад и лезли напролом
Сегодня город твой стал праздничной открыткой
Классический союз гвоздики и штыка
Заштопаны тугой, суровой красной ниткой
Все бреши твоего гнилого сюртука
Под радиоудар московского набата
На брачных простынях, что сохнут по углам
Развернутая кровь, как символ страстной даты
Смешается в вине с грехами пополам
Мой друг, иные здесь. От них мы недалече
Ретивые скопцы. Немая тетива
Калечные дворцы простерли к небу плечи
Из раны бьет Нева. Пустые рукава
Подставь дождю щеку в следах былых пощечин
Хранила б нас беда, как мы ее храним
Но память рвется в бой. И крутится, как счетчик
Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб
Вот так скрутило нас и крепко завязало
Красивый алый бант окровленным бинтом
А свадьба в воронках летела на вокзалы
И дрогнули пути. И разошлись крестом
Усатое "ура" чужой, недоброй воли
Вертело бот Петра в штурвальном колесе
Искали ветер Невского да в Елисейском поле
И привыкали звать Фонтанкой - Енисей
Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой
Но купол лба трещит от гробовой тоски
Гроза, салют и мы! - и мы летим над Петербургом
В решетку страшных снов, врезая шпиль строки
Летим сквозь времена, которые согнули страну
В бараний рог
И пили из него
Все пили за него - и мы с тобой хлебнули
За совесть и за страх
За всех. За тех, кого слизнула языком шершавая блокада
За тех, кто не успел проститься, уходя
Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом
Прими свою вину под розгами дождя
Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу
Льет черный и густой осенний самогон
Мой друг "Отечество" твердит как "Отче наш"
Но что-то от себя послав ему вдогон
За окнами - салют. Царь-Пушкин в новой раме
Покойные не пьют, да нам бы не пролить
Двуглавые орлы с побитыми крылами
Не могут меж собой корону поделить
Подобие звезды по образу окурка
Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши
Мой бедный друг, из глубины твоей души
Стучит копытом сердце Петербурга