твоя кожа белого цвета
и чёрная мантия бьёт по коленям,
ты с красным вином на руках
и обиду сжимая зубами
идёшь на вичаут.
а давай разотрём в порошок
и потом пустим в круг эту грусть
и два года назад ты смеялся и плакал
сейчас по бродвею иду и смеюсь.
а давай этим вечером сходим на выставку
только без криков, обид.
завороженный, смотришь в закаты над городом,
ночью на коже шрамируешь глифы;
и сколько бы не было памяти
это то, что толкает нас вниз.
пусть мы даже не сможем общаться,
видеть в метро тебя - лучше репризы.
"человек не продвинется дальше,
если душу рвут воспоминания";
истязания себя -
это просто уже за пределами края.
но не надо цитировать классиков
когда просто кидаешься телом.
если это не сходятся звёзды
то ты свой выбор давно уже сделала.
и твой выбор почти очевидный
в этом рае для самоубийц:
ненавистники самоконтроля
или как в состоянии птиц.
может, просто забудем друг друга
под этим небом багрового цвета?
чёрным цветом запёкшейся крови;
и ты бледная, полураздета.
твоя чёрная-чёрная мантия
пятна крови на белом снегу.
это чёрное/красное/белое;
не вино, не театры теней.
твоя юность с тобой умирает;
это чёрное/красное/белое.
только вот ты не станешь взрослей.
это чёрное/красное/белое.
чёрное, грязное, белое.
твои бледные руки немеют,
уже больше не кончится лето.
мотивируюсь детскими грёзами,
где любовь заедали конфетами.
только вот поменялись те сладости:
удовольствие только нетрезвым;
доставать из души одиночество,
посылая страдания в бездну.
но вот только когда мы проснёмся,
твои красные веки и слёзы
не закружатся в пламенном танце
взглядов, что бьют сильней лучей солнца.
и мы снова нетрезвые, видишь
как стекает венозная кровь:
поперёк, а не вдоль, ты же знаешь
в мёртвом цикле закружимся вновь.
это чёрное/красное/белое.