Герой песни уезжает на ночной электричке из погрязшей
в бессмысленных разборках и бесконечных пьянках столицы:
Не надо ночных магазинов
Не надо кубинцев и драк
Москву "
Пьяной песни" можно считать аналогом символического
центра, который, по идее, должен воплощать Высший порядок.
В то же время, чувствуется,
что этот центр утратил былую мощь и лишился небесного
покровительства ("дыра в небе", "мы все перед небом в долгу" и т.
д.)
В универсальных мифологических системах герой,
чтобы вернуть центру былую мощь,
должен соприкоснуться с силами
периферии, зарядившись их первозданной энергией.
Именно с этими благотворными стихиями
хаоса и ассоциируется Подмосковье в "
Пьяной песне":
Мечтая в последнем вагоне
Помчусь из тоннеля в тоннель
И где-то на дальнем перроне
Мне лавка заменит постель
Герой сознательно выбирает маргинальный путь – путь юродивого,
всеми порицаемого, осмеиваемого,
но в перспективе "затыкающего в небе дыру"
и восстанавливающего утраченное равновесие.
Не случайно он едет именно в последнем вагоне и
наиболее значимыми отрезками своего пути считает тоннели.
Даже в тривиальной пьяной компании он не вполне свой, т.
к.
в тексте настойчиво повторяется просьба "возьми меня в пьяную песню"
Юродивый из "
Пьяной песни" ярко иллюстрирует этическую модель, разработанную Ю.
Лотманом.
В заметке "
О русской литературе классического периода" исследователь писал,
что бинарная модель подразумевает чёткую оппозицию
доброго и злого, божественного и греховного, верха и низа.
Причём, русской литературе свойственно пристальное внимание к
символическому низу – необходимому залогу грядущего перерождения.
Примечательно,
что сам момент перерождения остаётся,
как правило, вне эстетической сферы.: "
В тот момент, когда герой перестаёт быть "мёртвой душой",
когда он проделал весь свой путь через гоголевский и
Достоевского ад и оказался на пороге
рая, сюжетное движение замыкается" (
Ю.
М.
Лотман и тартусско-московская семиотическая школа.
М., 1994.
С.
384.)
Классический пример юродивого в
современной литературе – персонаж поэмы В.
Ерофеева "
Москва – Петушки", оказавшей прямое влияние на "московские тексты" "
Ва-Банка" (см.
высказывание самого А.
Ф.
Скляра о "
Москва – Петушки":
"...Мы все с колоссальным пиететом относимся к этой эпической поэме" (
FUZZ, №11, 1999.
С.
26)).
Оппозиция "погрязшая во грехе столица спасительный
периферийный городок" заявлена уже в заглавии произведения.
А сам Веничка весьма напоминает лирического субъекта "
Пьяной песни", главным образом,
нарочито вывернутыми наизнанку ценностями,
приводящими в итоге к полному опрокидыванию системы "верх низ"
Забавно также, что оба текста связаны и экстралингвистически.
Так дача А.
Ф.
Скляра (своеобразный "прототип" лавки на
дальнем перроне) расположена в Купавне, т.
е.
на той же ветке, по которой путешествует Веничка
Кроме того, и "
Пьяная песня", и "
Москва – Петушки" имеют кольцевую композицию
(точнее – даже кольцеобразную структуру, термин М.
Липовецкого), функции которой в обоих случаях различны.
Вероятностное "возьми меня в пьяную песню",
начинающее и замыкающее текст,
переводит происходящее в нём в план счастливой грёзы.
Скорее, это даже просто заклинание, по словам Скляра,
имеющее целью "не превращать московский
ночной тусовочный оттяг в пьяную суету"
Этот увлекательный материал взят здесь:
Narod.
Htm
Добавлена в ночь с 7 на 8 марта - в
предвкушении славного отдыха на илюшкиной даче!